Выставка "Великий женский путь. Жёны декабристов".

В начале весны в Музее Н.К. Рериха уже традиционно проводится выставка «Великий женский путь». В этом году она посвящена жёнам декабристов. Предлагаем вам фрагменты сообщения, подготовленного Людмилой Толстихиной и прозвучавшего 14 марта на открытии выставки.

В декабре этого года исполнится 190 лет восстанию декабристов. Многие до сих пор ломают головы над «феноменом декабризма». Особенность их деятельности была в том, что они не претендовали на власть. Что привело «лучших из дворян России» на Сенатскую площадь? — Крепостничество в самых уродливых формах своих. Те самые крестьяне, которые, объединившись в народное ополчение, вместе с армией спасали Отечество в 1812 году, снова оказались в ярме. Воины-победители снова становились «имуществом», которое можно было купить, продать или проиграть в карты. Против этой острой социальной несправедливости и объединились люди, ставящие благо России выше личного блага, понимавшие, что без коренных перемен, без освобождения от тисков самодержавия и крепостничества невозможно России двигаться дальше.

Царь пытался представить события 14 декабря как простой бунт. Приговорённых к каторжным работам начали небольшими группами отправлять из крепостей в Сибирь на рудники. Царь делал ставку на изоляцию декабристов с тем, чтобы даже памяти о них не осталось. Всё необходимое для этого он сделал. Осуждённые были лишены дворянства, всех титулов и гражданских прав, включая право переписки. И всё-таки он просчитался.

11 прекрасных, самоотверженных женщин опрокинули его замысел. Известие о решении женщин ехать вслед за мужьями в Сибирь быстро распространялось среди родственников, друзей, знакомых, получая громкую огласку. Публичной поддержкой осуждённых декабристов, своим добровольным изгнанием женщины создавали общественное мнение, открыто признавая их высокое благородство, рассматривая их выступление как проявление бескорыстного служения отечеству.

Н.Д. Спирина говорила: для того, чтобы понять значение какого-то явления или человека, нужно представить, а что было бы, если бы его, этого явления или человека, не было. Что было бы, если бы жёны декабристов не поехали в Сибирь? Погоревав, о героях забыли бы в России. Это стало бы уроком для всех вольнодумцев. Конечно, подвиг остался бы в пространстве. Но как скоро созрели бы его следствия?

Запретив переписку, власти изолировали декабристов и хотели заставить всех забыть их имена. Но вот приезжает Александра Григорьевна Муравьёва и через тюремную решётку передаёт Пущину стихи Пушкина. Стихотворные строки «Во глубине сибирских руд…» рассказали декабристам о том, что они не забыты, что их помнят, им сочувствуют. Впоследствии женщины ведут переписку за всех заключённых (не только за своих мужей), пишут от своего имени, копируют иногда письма самих декабристов. Эта деятельность приняла общественный характер.

Восхищённый величием духа русских женщин, Н.А. Некрасов писал:

Пленительные образы! Едва ли
В истории какой-нибудь страны
Вы что-нибудь прекраснее встречали.
Их имена забыться не должны!

Отправляясь за мужьями, жёны добровольно отказывались от собственных детей и родителей. Царь разрешал ехать только жёнам. По постановлению правительства, «невинная жена», последовавшая за мужем в Сибирь, должна была оставаться там до его смерти, а может быть, и до собственной смерти. Сроки заключения также не внушали оптимизма. Трубецкой, Давыдов, Юшневский, Никита Муравьев, Волконский были осуждены по первому разряду. Это означало «каторжную работу вечно», а после сокращения срока — двадцать лет каторги.

Княгиня Е.И. Трубецкая первой проложила путь. Он был трудным не только потому, что Сибирь, зима, но и потому, что было предписание царя всячески препятствовать. В Красноярске сломалась карета, заболел провожатый. Трубецкая продолжает путь одна, в тарантасе. В Иркутске губернатор полгода удерживает её, запугивает, требует (ещё раз после Петербурга!) письменного отречения от всех прав — Трубецкая подписывает. Он объявляет бывшей княгине, что она продолжит путь «по канату», вместе с уголовными преступниками. Она соглашается.

Княгиня Мария Николаевна Волконская, которой был в это время 21 год, приезжает второй. Вся семья препятствовала её отъезду, но не смогла поколебать решения Марии Николаевны. Оставив у родителей годовалого ребёнка, она едет в Сибирь.

Условия заключения декабристов были гораздо более жестокие, чем простых каторжников. Обычно каторжанин после работы возвращался в домик, где жила его семья, он был расконвоирован, если не делал попыток к бегству. Лишь после вторичного преступления на уголовников одевали кандалы и заключали в тюрьму, тогда как декабристы были в кандалах со дня своего приезда и имели право только на 1 час свидания с женой два раза в неделю. Их держали в тёмных клетках, освещаемых тусклой свечой, в щелях стен и перегородок кишели мириады клопов, доводившие заключённых до исступления.

Когда Волконская увидела мужа в таких условиях, она была настолько поражена суровостью этого заточения, что бросилась перед ним на колени, поцеловала его кандалы, а потом — его самого. У Н.А. Некрасова в поэме «Русские женщины» есть такие строки: «И прежде, чем мужа обнять, оковы к губам приложила…»

Семь месяцев прожили Е.И. Трубецкая и М.Н. Волконская в Благодатском.

Император Николай отнял все имущественные права, разрешил тратить нищенские суммы; к тому же в своих расходах женщины ежемесячно отчитывались перед начальником рудников. Живут княгини в крестьянской избе со слюдяными окнами и дымящейся печью. Обед готовят и отправляют в тюрьму, чтобы поддержать узников. От ужинов отказываются. Аристократка Трубецкая, привыкшая к изысканной кухне, иногда вынуждена была «сидеть на чёрном хлебе с квасом». Эта избалованная княгиня в Благодатском руднике ходила в истрёпанных башмаках и отморозила себе ноги, так как из тёплых башмаков сшила шапочку товарищу мужа. Они помогали многим и хотели помочь буквально всем.

Осенью 1827 года декабристов из Благодатского рудника переводят в Читинский острог. К этому времени там уже находится другая группа декабристов и живёт А.Г. Муравьёва. Женщин стало трое. Они окружили узников заботой, закупали продукты, готовили еду, шили. Именно Муравьёва организовала присылку русских и иностранных книг, журналов и газет, обеспечила Н. Бестужева всем необходимым для рисования (благодаря этому мы имеем эти портреты), доктора Вольфа - медикаментами и травами.

В Чите к декабристам присоединились ещё пять женщин: Александра Васильевна Ентальцева, Елизавета Петровна Нарышкина, Александра Ивановна Давыдова, Наталья Дмитриевна Фонвизина и Полина Гебль.

Что значил приезд и поддержка женщин для декабристов, мы узнаём из их воспоминаний, записок, стихов. Вот как пишет Василий Львович Давыдов о своей жене Александре Ивановне: «Без неё меня уже не было бы на свете. Её безграничная любовь, её беспримерная преданность, её заботы обо мне, её доброта, кротость, безропотность, с которою она несёт свою полную лишений и трудов жизнь, дали мне силу всё перетерпеть и не раз забывать ужас моего положения». Поэт-декабрист Александр Одоевский посвятил им такие строки:

Вдруг ангелы с лазури низлетели
С отрадою к страдальцам той страны,
Но прежде свой небесный дух одели
В прозрачные земные пелены.
И вестники благие провиденья
Явилися, как дочери земли,
И узникам, с улыбкой утешенья,
Любовь и мир душевный принесли.

И каждый день садились у ограды,
И сквозь нее небесные уста
По капле им точили мед отрады...
С тех пор лились в темнице дни, лета;
В затворниках печали все уснули,
И лишь они страшились одного,
Чтоб ангелы на небо не вспорхнули,
Не сбросили покрова своего.

(25 декабря 1829, Чита)

В Чите женщины продолжали бороться за облегчение жизни заключённых. Скоро разрешили свидания на дому, но по-прежнему только два раза в неделю и в присутствии солдата. На четвёртом году с заключённых сняли кандалы.

Летом 1830 года декабристов переводят из Читы в построенную для них Петровскую тюрьму. Во время перехода колонну декабристов догнали ещё две отважные женщины — баронесса Розен Анна Васильевна и Мария Казимировна Юшневская.

Ещё из Читы все дамы писали шефу жандармов Бенкендорфу, прося разрешения жить вместе с мужьями в тюрьме. Когда декабристов перевели в Петровский завод, это было дозволено.

Тюрьма эта была выстроена на болоте, здание не успело просохнуть, а самое ужасное – в ней не было окон. Муравьёва пишет отцу: «Итак, дорогой батюшка, мы — в Петровском и в условиях в тысячу раз худших, нежели в Чите. Нам, слава богу, разрешено быть там вместе с нашими мужьями, но без детей, так что я целый день бегаю из острога домой и из дому в острог, будучи на седьмом месяце беременности. У меня душа болит за ребёнка, который остаётся дома один; с другой стороны, я страдаю за Никиту [за мужа] и ни за что на свете не соглашусь видеть его только два раза в неделю…»

Женщины снова пишут Бенкендорфу, прося его разрешения сделать в каземате окна; разрешение было дано, но комендант придумал пробить их высоко, под самым потолком. Год спустя семейным сосланным было разрешено жить вне тюрьмы с семьёй.

Дамский кружок увеличился с приездом Камиллы Ле Дантю. В критический момент жизни Василия Петровича Ивашева, когда он был доведён до предела отчаяния, он вдруг узнаёт не только о любви к нему молодой и прелестной девушки, но и о готовности её приехать к нему в Сибирь. Она была дочь гувернантки, жившей в доме Ивашевых. В сентябре 1831 года в Петровском заводе состоялась их свадьба. В годовщину свадьбы Камилла писала матери: «Год нашего союза, матушка, прошёл, как один счастливый день».

Женщины не только утешали, но и сплачивали узников. С тех пор как жёнам разрешили жить в тюрьме, по вечерам собирались вместе. Духовная жизнь декабристов на каторге была весьма интенсивной. Сами декабристы так вспоминали о «каторжной академии»: «Чита и Петровский были поистине чудной школой нашей и основою нашего умственного и духовного воспитания». (А. Беляев). А. И. Одоевский знакомил товарищей с историей русской литературы, Ф. Б. Вольф — с основами физики, химии и анатомии. Никита Муравьев прочёл лекции по военной истории, Николай Бестужев — по истории русского флота и т. д. Некоторые начали учиться иностранным языкам, причём изучили не только язык книжный, но и разговорный. Вне часов, назначенных для казённых работ, все были заняты каким-то полезным делом. Н. Бестужев составил собрание портретов своих товарищей; он занимался механикой, делал часы и кольца; написал рассказ «Шлиссельбургская крепость», посвящённый А.Г. Муравьёвой, воспоминания о К.Ф. Рылееве. У них создались группы музыкантов и свой маленький инструментальный ансамбль. Торсон делал модели мельниц и молотилок; другие занимались столярным мастерством, некоторые кроили и шили одежду и обувь. Кое-кто занялся огородничеством, что улучшило их общее питание. Князь Одоевский писал стихи.

Женщины были вдохновительницами и участницами такой интенсивной духовной жизни. Всё, что мы говорили об образованности и талантливости декабристов, в полной мере относится и к их жёнам.

По окончании срока каторги декабристов расселили по всей Сибири. Каждый из них при переходе на поселение старался найти какую-то практическую деятельность по душе, начать какое-то дело на пользу края. Таким образом, они внесли огромный вклад в развитие Сибири. Их высокая образованность приносила пользу окружающим людям. Их высокая нравственность вызывала подражание. Их нововведения в сельском хозяйстве, научные изыскания не потеряли ценности и до наших дней. Они обучали сибиряков искусствам, брали на воспитание детей, устраивали школы. В доме Волконских на окраине Иркутска возник театр. А в доме братьев Бестужевых в Селенгинске - первая в Восточной Сибири картинная галерея. В Кургане Розены занимались безвозмездным лечением нуждавшихся, а дом Нарышкиных стал настоящим культурным центром. Они изучали жизнь народов Сибири, предрекая им великое будущее. Они писали о подземных кладах Сибири. Они учили аборигенов сеять хлеб, они впервые в Восточной Сибири начали выращивать овощи, применять удобрения, строить механические молотилки. В Тобольске во время эпидемии холеры декабристы, рискуя жизнью, ухаживали за больными.

Они изучали особенности климата, открыли, можно сказать, первую службу погоды в Сибири. Распространением ремёсел в Забайкалье буряты во многом обязаны Н.И. Бестужеву. Бобрищев-Пушкин занимался изучением гомеопатии и много помогал своим безвозмездным лечением. В доме Свистунова проходили музыкальные вечера, сам он в течение своего 11-летнего пребывания в Тобольске не выпускал из рук виолончель. Они были и остались лучшими.

Тридцать лет провели декабристы в Сибири. Но вопреки замыслу Николая I, не затерялись, не сгинули, не одичали, но сохранили достоинство. Не только не опустились сами, но подняли Сибирь.

О жёнах декабристов написано много благодарных и восторженных слов. Закончим словами декабриста А.П. Беляева: «Кто может достойно воздать вам, чудные ангелоподобные существа! Слава и краса вашего пола! Слава страны, вас произрастившей! Слава мужей, удостоившихся такой безграничной любви и такой преданности таких чудных, идеальных жён! Вы стали, поистине, образцом самоотвержения, мужества, твёрдости при всей юности, нежности и слабости вашего пола. Да будут незабвенны имена ваши!»